Перевал Бечо - Страница 22

— Как, я говорил, держать ледоруб? — сердился Малеинов.

— Двумя руками, — виновато промямлил Яша.

— А ты как держишь?

— Одной.

— То-то ж. — Сделав паузу, Малеинов несколько раз напомнил парням, что рубить лед следует боковыми ударами. Корпус держать в вертикальном положении.

Постепенно дело наладилось, и ступеньки стали выходить приличные, даже лед с них не скалывался.

С подъемом становилось холодней, ветреней, но те, кто вырубал ступеньки на ледовом выступе, холода почти не чувствовали. Им было жарко. Работа тяжелейшая: одна ступенька — четыре-пять ударов ледорубом, каждая десятая — пятьдесят. А если таких ступенек двести, триста, пятьсот? И когда за спиной тяжелый рюкзак, когда высота и легким не хватает кислорода? Когда ветер прошибает до костей? Когда острыми иголками впивается в лицо колючий снег? Приходится еще стоять на скользкой ступеньке, посматривать вверх — за камнями, а вниз — за людьми, так как куски льда часто летят далеко вниз, могут попасть в людей… Все время напряжение, тревога…

Когда на ледовом склоне была проложена трасса, вырублены ступеньки и навешаны перила, инструкторы стали переводить небольшими группами людей. Начался самый ответственный этап ледового перехода.

К Куриной грудке прижался человек. Метров на пять ниже — еще один, дальше — еще… Альпинисты. Они прокладывают путь, поправляют ступеньки, рубят новые. Где особенно круто и опасно — натягивают дополнительную веревку и по ней поднимают людей.

На одном из участков Куриной грудки, самом опасном, неожиданно возник вопрос: кого пропускать раньше? Людей или ишаков с вьюками?

— Пустим ишаков, — решил начальник перехода. — А люди пусть еще отдохнут…

— Ич, ич, — раздались крики погонщиков.

Животные плелись медленно, осторожно, поджав от страха хвосты. И вдруг в облаке снежной пыли покатилось что-то большое, страшное, непонятное.

Тревожные взгляды вмиг устремились вверх. И тотчас же по колонне пронеслось:

— Человек сорвался! Человек сорвался!

Заволновались, заметались женщины. Заплакали дети. В ушах звенел надрывный крик девочки. Колонна остановилась. Стараясь немного успокоить встревоженных людей, Сидоренко бегал по леднику, размахивал ледорубом и кричал до хрипоты:

— Какой человек! Это же ишак сорвался! Ишак, я вам говорю!

Сорвался действительно ишак. Откуда-то сверху, со снежного склона, скатился камень. Попав на ледник, он стал скалывать по пути целые глыбы льда и тащить их за собой. Навьюченные животные, шедшие впереди, испугались и шарахнулись в сторону, увлекая за собой других ишаков. Первый ишак удержался, но второй покатился вниз. Погонщик Осман едва успел бросить поводья, но тоже поскользнулся и упал. Пролетев несколько метров, он сумел задержаться, а бедные животные исчезли в глубокой пропасти. И все это на глазах у женщин и детей!..

— Мы дальше не пойдем! — истерически заголосила молодая женщина в пуховом платке, прижимая к груди ребенка.

— Не пойдем, слышите, не пойдем! — поддержала ее другая.

Остановились в нерешительности и остальные. «Что делать?» — подумал Сидоренко, но в это время его отвлек откуда-то сверху, нарастающий гул.

— Неужели опять «рама»…

Но в этот раз это был не фашистский самолет-разведчик. Эхо ружейных выстрелов, каких-то взрывов доносилось не сверху, а снизу, со стороны Баксана.

Как стало известно позже, крупное подразделение первой горноальпийской дивизии «Эдельвейс», перебравшись через перевал Хотю-Тау, заняло Старый Кругозор, Ледовую базу Эльбруса и другие высоты, господствующие над верховьем Баксанского ущелья. Спустившись по снежным склонам Эльбруса в долину Азау, эдельвейсовцы захватили учебную базу Центрального спортивного клуба армии в трех километрах от селения Терскол.

Немцы рассчитывали зайти в тыл нашим войскам, отходившим тогда по Баксанскому ущелью, захватить перевалы в центральной части Главного Кавказского хребта, отрезать путь к морю. Угроза окружения нависла и над гражданским населением, которое в это время альпинисты поднимали к перевалу Бечо.

Однако фашистским планам не суждено было сбыться. Подвижной отряд 214-го кавалерийского полка и два взвода конвойного батальона НКВД подошли к Терсколу и, замаскировавшись в ближайших скалах, перехватили разведку противника, а затем в коротком и кровопролитном бою полностью уничтожили немецких егерей…

— Не пойдем, слышите, не пойдем, — долго еще звучали эти слова в ушах тех, кто находился на Куриной грудке.

…Моренец и Сидоренко переглянулись. Оба подошли к женщине в пуховом платке. Подобрав ноги, она сидела на льду и плакала. Как утешить женщину? У нее недавно на фронте погиб муж, а в Тырныаузе умерла дочь. И этот единственный ее ребенок тоже может погибнуть. Моренец осторожно поднял плачущую женщину, взял у нее ребенка, обернул в плащ-палатку и привязал к себе. А Сидоренко достал из рюкзака вспомогательную веревку репшнур, ловко смастерил «проводничок», пристегнул его одним концом к поясу женщины, другим — к своей обвязке.

— Идемте! — сказал он как можно спокойней. — Только прошу, не оглядывайтесь! Не смотрите вниз!

Колонна снова двинулась дальше. Люди молча шли за альпинистами туда, где совсем недавно сорвались в пропасть животные.

Сидоренко шел медленно, осторожно, поддерживая за локоть перепуганную женщину. Она тяжело дышала, губы ее посинели, на глазах слезы. Временами она забывалась и что-то бормотала. Саша прислушался и едва разобрал: «Господи, спаси, милостивый…»